Мемуары подводника Великой Отечественной. Как ходили вокруг света. Книги о немецких подводных лодках Мемуары немецкого командира подлодки второй мировой

Вице-адмирал Лиланд Ловетт (командовал эскадрой, которая 7 ноября 1942 года произвела высадку англо-американских войск в Северной Африке) писал после войны: «Большинство из нас помнят, что в двух мировых войнах германские подводные лодки опасно близко подошли к той черте, за которой начинался полный контроль над основными морскими коммуникациями. Установление такого контроля изменило бы ход войны…»

Эта книга рассказывает о действиях немецких подводных лодок в Атлантике (где шла в основном подводная война) и в прилегающих морях. Она написана на основе документов (вахтенных журналов подводных лодок, дневников личного состава), а также воспоминаний подводников. Местами автор, стараясь уйти от сухого пересказа событий, вплетает в канву рассказа элементы беллетристики.

Возможно, автор что-то и приукрашивает. Нет-нет да и подует со страниц книги духом послевоенной апологетики (особенно это касается двух последних глав). Например, провокация против Польши и нападение на нее, ставшее началом Второй мировой войны, аккуратно именуется «польским кризисом». Впрочем, кто же станет именовать себя агрессором?

Чувствуется, что автор отдал долг и атмосфере «холодной войны», во времена которой была написана книга. Например, в последней главе один из подводников взрывает себя вместе с лодкой: страна побеждена, родителей убили – и, конечно, русские. Хотя у его родителей в действительности было во много раз больше шансов погибнуть от британских или американских бомбежек.

В целом же книга читается с интересом, и в первую очередь адресована тем, кто интересуется историей участия подводного флота в сражениях Второй мировой.

И рейхстаг в апреле заявил, что мы больше не считаем себя связанными всякими ограничениями по флоту. Для англичан это не божья роса. И мы болтаемся сейчас не скуки ради в Северном море, хотя вроде бы в это время надо быть в Балтийском, у польских берегов, там сейчас заваруха.

– Да мы тут околачиваемся на всякий случай, мало ли что. Не забывай, эти островитяне всегда очень бережно относятся к собственной шкуре. – Механик похлопал ладонью по крепкому корпусу «U-48». – Англичане не забыли, как мы тогда чуть не загнали их в угол. Тогда, заметь, в начале войны, у нас было мало лодок, а сейчас их с полсотни наберется.

– Ты рассуждаешь чисто механически, – возразил боцман. – Ты мыслишь цифрами и забываешь, что машины и оружие – вещи уязвимые. Давай не будем придавать большого значения тому, что было в той войне. У противника тоже наверняка появились и новые методы, и новое оружие. Кстати, говорят, англичане вроде бы изобрели новую штуку, обнаруживающую лодку под водой.

– Куда им до нас! Во всяком случае, лодки-то наши получше. Да и инженеры поискуснее, и нутром мы покрепче.

– О чем ты говоришь? Мы улучшили то, что было у нас в той войне. Хотя и они тоже. Чего нам действительно не хватает, так это знаешь чего? Лодок, лодок и еще раз лодок. А вот у Редера сердце лежит к линкорам. Но линкор не построишь в закрытом доке, а лодку – запросто.

– Ты судишь со своей колокольни. С точки зрения подводника, ты, может быть, и прав. Но линкоры, как ни говори, – это становой хребет флота. По крайней мере, пока что.

– Для сильного флота – да, верно, – продолжал боцман. – Но более слабая сторона должна пользоваться таким оружием, которое ей навязывает слабость. Подводные лодки – вот оружие слабой стороны. А на море более слабая сторона – это мы.

– Если ты будешь рассуждать так, у тебя скоро коленки затрясутся. А за тобой – и у твоих людей.

– Ничуть. Я просто трезво смотрю на вещи и вижу их такими, какие они есть. Как вот ты смотришь на свои машины и видишь их такими, как их сделали, – просчитанными, промеренными.

Больше подводных лодок или больше линкоров? Мало чьи умы на флоте не занимала эта проблема. Самый далекий от штабов на Тирпиц-Уфер моряк чувствовал, что в верхах идет напряженная борьба вокруг этого вопроса. Подводники, народ, фанатично преданный своему роду оружия, отдавали сердца Дёницу, который был для них больше чем просто командующим. Рядовые подводники с горькой усмешкой говорили про Редера: «Я знаю, почему наш главнокомандующий не хочет подводных лодок: на них нельзя выставить на верхней палубе оркестр для встречи его самого под трубы и барабаны».

Молодые и инициативные офицеры-подводники, о которых Дёниц говорил как о сливках военно-морского флота, не слишком энергично осуждали политику Редера, но тем не менее горой стояли за «своего» Дёница и его позицию.

Оригинал взят у olt_z_s в Жизнь немецких подводников после войны

Приветствую, ув. коллеги!
На этот раз предлагаю вашему вниманию такую любопытную тему, как жизнь и карьера немецких подводников после войны. Мною замечено, что этот вопрос пользуется интересом и периодически обсуждается на различных исторических ресурсах в сети. Определенным мотивом для написания этой заметки стала заметка ув. catherine_catty
"Легионер Мюрати или о вреде образования" о службе немецких подводников в Иностранном Легионе после войны. Рассматриваемый мною период, касается западной Германии 1945 -1956 годов, так как именно этот период чаще всего опускается в биографиях известных подводников, особенно тех, кто с созданием Бундесмарине вновь поступил на службу.

Владимир Нагирняк

Жизнь немецких подводников после войны

Итак, война закончилась и тем, кто служил в ВС Германии и, соответственно, сумел выжить в военное время было необходимо также выжить и в трудные послевоенные годы, когда Германия в буквальном смысле напоминала груду камней. Условия жизни, к которым командиры подлодок должны адаптироваться , после того, как им было позволено вернуться в Германию (после 1946-47 года ) были тяжелые. Не было жилья, не было работы, не было еды, и немецкая территория была занята войсками стран антигитлеровской коалиции. Первым делом они должны были разыскать свои семьи, многие из которых погибли во время войны.

Военно-морские офицеры не имели навыков гражданских профессий. Они были не востребованы в своем качестве, так как Германия фактически не имела ВМС до 1955 года. Не было вакансий и на торговом флоте, потому что немецкий торговый флот еле "дышал" после военных потерь и репараций. Судов было очень мало. Бывшие офицеры ВМС пришли на флот, когда им было 19 и получили очень хорошее образование в ВМУ, но оно было практически бесполезно на "гражданке". Разумеется, они также не успели получить какую-либо профессию до прихода на флот и таким образом не имели возможности вернуться к прежней работе, если бы она была.

Их длительное пребывание в плену было другой "стороной обоюдоострого меча" безработицы. С одной стороны некоторые могли освоить какую-либо профессию в плену, но с другой стороны, когда они вернулись в Германию хорошие вакансии были уже заняты.

Несколько лучше обстояли дела офицеров и нижних чинов инженерного корпуса подплава, чем у их командиров, потому что первые значительно лучше адаптировались в рыночной экономике послевоенной Германии, так как их умение и навыки механиков были востребованы.

Немногие из доступных рабочих мест можно было получить при официальном устройстве на работу, в стране царил черный рынок. Но жить на что-то было надо, и поэтому приходилось хвататься за любую работу. К примеру, такому известному подводному асу, как Эрих Топп, удалось устроиться простым матросом на небольшой рыболовный траулер, а другой подводный ас Эрнст Бауэр изначально устроился мелким клерком в офис небольшой фирмы. Но не только отсутствие работы внутри Германии делало их положение тяжелым. В течение нескольких лет после войны немцы были ограничены во многих свободах, включая и право покидать страну, что делало невозможным выехать за рубеж в поисках работы. Поэтому Германию часто покидали нелегально. Позже некоторые из офицеров-подводников, к примеру фон Тизенгаузен и Герберт Вернер, сумели эмигрировать в США, Англию, Канаду и другие страны. Но сделать это можно было только, если за будущего эмигранта мог поручиться какой-нибудь гражданин этой страны, друг или родственник. Некоторые подводники, находясь в плену, сумели обзавестись знакомыми из местных жителей, которые делали им вызов, или имели родственников, которые проживали там еще до войны. Определенное количество подводников решили связать свою дальнейшую жизнь с Французским Иностранным Легионом.

Помимо отсутствия работы другим мотивом для отъезда из страны было тяжелое положение с продовольствием. Счастливчиками в Германии считались те, кто получал посылки с продуктами от друзей и родственников из других стран. Как бы парадоксально это не выглядело, но бывшие противники и жертвы немецких подводников в буквальном смысле подкармливали последних. Так немецкий подводный ас Отто фон Бюлов получал посылки с продовольствием от части экипажа американского судна, которое он потопил, а командир корвета "Крокус" Хольм, бывший соперник U333 Кремера в октябре 1942, посылал матери последнего в Германию посылки с продуктами.

Наиболее удачливые из офицеров-подводников, которые нашли работу, старались продолжить свое образование и сделать себя более востребование на рынке труда. Вышеупомянутый Эрих Топп изучал архитектуру и работал по профессии до 1955 года. Эрнст Бауэр и несколько других командиров ПЛ также вернулись на флот в 1955. Но созданный ВМФ ФРГ был крошечным и количество, желающих служить офицеров, заведомо превышало потребность в личном составе. Поэтому на службу пригласили очень немногих. Остальные желающие должны были продолжать реализовывать себя на "гражданке" и поступили на службу гораздо позже.

Отдельным моментом выживания подводников в послевоенной Германии стала флотская взаимовыручка, формировавшаяся еще в годы учебы будущих офицеров в ВМУ. Особо чувство товарищества проявлялось среди офицеров-одногодков по призыву. Так называемые "экипажи" для службы на флоте формировались еще в довоенной Германии по годам призыва. Офицеры одного призыва оказались наиболее сплоченными. Выжившие однокашники помогали друг другу, чем могли. Согласно традиции флота, старший по званию из своего призыва был обязан оказывать помощь своим товарищам и членам их семей (жены, вдовы, дети). Поэтому, как только офицеры одного "экипажа" находили друг друга, они пробовали помочь друг другу чем могли - извещали о появившихся вакансиях, находили жилье, писали рекомендации и прошения и т.д. Если кто-то был болен или оказывался в бедственном положении весь его "экипаж" стремился оказать ему помощь.

В первом издании книги Г. Буша "Такова была подводная война" от 1952 года приводиться список подводных асов Германии с перечислением их тогдашних профессий. Интересен этот список прежде всего тем, что позволяет познакомиться хотя бы частично, чем были заняты бывшие кавалеры РК и Дубовых Листьев в послевоенной Германии до 1955 года. На основании современных данных я добавил в список других офицеров подплава и сделал небольшой "апгрейд" записям Буша.

1. Генрих Бляйхродт (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
2. Альбрехт Бранди (кавалер Рыцарского Креста) - архитектор
3. Отто фон Бюллов (кавалер Рыцарского Креста) - фермер (с 1956 года на службе в Бундесмарине)
4. Карл Эммерман (кавалер Рыцарского Креста)- архитектор, писатель
5. Петер-Отмар Грау (командир U601) - собственное дело, бизнесмен.
6. Фридрих Гугенбергер (кавалер Рыцарского Креста) -архитектор, получил диплом инженера (с 1956 года на службе в Бундесмарине)
7. Роберт Гизе (кавалер Рыцарского Креста) - служащий в Управление внутренним судоходством. (с 195? на службе в Бундесмарине)
8. Рейнхард Хардеген (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
9. Вернер Хартман (кавалер Рыцарского Креста) - церковный служащий в одной из церквей Гессена (с 195? на службе в Бундесмарине)
9. Гюнтер Хесслер (кавалер Рыцарского Креста) - работал на фабрике
10. Отто Кречмер (кавалер Рыцарского Креста) - юрист (с 1955 года на службе в Бундесмарине)
11. Ганс-Гюнтер Ланге (кавалер Рыцарского Креста) - торговый агент техникой (с 1957 года на службе в Бундесмарине)
12. Георг Лассен (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
13. Генрих Леман-Виленброк (кавалер Рыцарского Креста) - торговый моряк
14. Карл Марбах (кавалер Рыцарского Креста) - журналист (впоследствии опубликовал свои мемуары)
15. Карл Мертен (кавалер Рыцарского Креста) - служащий в пароходной компании
16. Герман Раш (кавалер Рыцарского Креста) - журналист
17. Рейнхард Рехе (кавалер Рыцарского Креста) - получил диплом инженера, гидроинженер.
18. Рейнхард Зурен (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
19. Адальберт Шнее (кавалер Рыцарского Креста) - торговый агент текстилем
20. Клаус Шольц (кавалер Рыцарского Креста) - Штабскапитан в морской пограничной страже (с 1956 года на службе в Бундесмарине)
21. Герберт Шультце (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.(с 1956 года на службе в Бундесмарине)
22. Рольф Томсен (кавалер Рыцарского Креста) - служащий в департаменте, который занимался созданием Бундесвера
23. Ганс Тиллессен (командир U516) - собственное дело, бизнесмен. (с 1960 года на службе в Бундесмарине)
24. Гельмут Витте (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
25. Эрих Топп (кавалер Рыцарского Креста) - архитектор (фрилансер) (с 1955 года на службе в Бундесмарине)
26. Ганс-Дитрих фон Тизенгаузен (кавалер Рыцарского Креста) - столяр. С 1951 в эмиграции. Канада.
27. Отто Итес (кавалер Рыцарского Креста) - дантист (с 1956 года на службе в Бундесмарине)
28. Август Маус (кавалер Рыцарского Креста) - собственное дело, бизнесмен.
29. Курт Добратц (кавалер Рыцарского Креста) - юрист

Как видно из этого списка, одной из наиболее распространенных профессий у подводных асов, были строительство и архитектура. Впрочем это не вызывает удивления, так как в разрушенной войной Германии, это было большой потребностью. Многие стали на путь частного предпринимательства и некоторые достигли на этом поприще больших успехов. Но не стоит воспринимать в послевоенной Германии слово "бизнесмен", как крупный воротила или промышленник. Многие тогда считались "бизнесменами", даже торгуя шнурками от ботинок. Вот как охарактеризовал свой путь предпринимателя, бывший герой Пакуеншлага Рейнхард Хардеген в 1982 году:

"После войны моя семья без средств существования находилась в разрушенной бомбежками Германии. Нам негде было жить жить. Мы замерзали. Я был безработным. Я начал с нуля как бизнесмен, сначала ездил на велосипеде, затем на мотоцикле, наконец в автомобиле. В 1952 я открыл мою собственную нефтяную компанию, в которой я все еще работаю сегодня. Эта работа дала мне и моей семье прекрасный дом и безопасность. Я горжусь этим". (с)

фото Sandra Beckefeldt

Как оказалось, не все известные подводники оказались после капитуляции Германии на Западе. Я был очень удивлен, когда узнал, что такой известнейший немецкий подводный ас, как командир U38 Генрих Либе, занимающий 4 место в списке самых результативных подводников ВМВ, вернулся к себе на родину и проживал в ГДР, вплоть до разрушения Берлинской Стены. К великому сожалению, детали его послевоенной жизни не известны. надеюсь, что пока.

На этом я заканчиваю свой рассказ о карьерах и жизни офицеров немецкого подплава в послевоенной Германии. Разумеется моя заметка не претендует на освещение данной темы, но надеюсь, что мне удалось немного приподнять над ней "занавес".

С уважением ко всем моим читателям,
Владимир Нагирняк.

Вольфганг Франк

Морские волки

Германские подводные лодки во Второй мировой войне

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Эта книга написана около 1955 года. Ее написал немецкий автор – как представляется, по заказу американского издательства (данный перевод сделан с английского, но с учетом того, что оригинал сделан на немецком языке; возможно, на немецком книга и не выходила). С 1958 по 1972 год, когда в памяти миллионов и миллионов людей еще свежи были воспоминания о Второй мировой войне, книга выдержала семь (!) изданий в Новом Свете – пять в Соединенных Штатах и два – в Канаде. Прочтите сейчас, спустя шесть с лишним десятков лет после Второй мировой войны, то, что американцы не чурались печатать спустя десять лет, хотя в описываемой войне они пострадали лишь меньше британцев.

Книга действительно написана по свежим следам той войны на море и охватывает период действия германских подводных лодок с 1939 по 1945 год плюс краткую предысторию развития подводного оружия, включая действия германских подводных лодок в Первую мировую войну. Заканчивается книга страницами о Нюрнбергском процессе – ибо главное действующее лицо книги, Карл Дениц, начинал подводником в Первую мировую войну, а закончил преемником Гитлера на посту номинального главы государства (на три недели) и скамьей подсудимых в Нюрнберге.

В книге мало политики, она временами выступает в качестве фона операций подводных лодок. Заметим, что действия германских подводных лодок во Второй мировой войне начались 3 сентября 1939 года против Великобритании (страдали и суда нейтральных стран, перевозивших грузы в Великобританию) – почти за двадцать месяцев до начала Германией войны против Советского Союза.

Однако мотивы большой политики и послевоенной апологетики слышны в общей подаче материала, и особенно в заключительных двух главах книги. По тону автора можно подумать, что бедную Германию кто-то втянул в ненужную ей войну, а в конце книги его апологетика может показаться смешной, если бы не была циничной – это когда автор говорит о решимости Деница продолжать войну,.. чтобы спасти германский народ от… дальнейших несчастий, а также чтобы предотвратить попадание немецких военнопленных в русские лагеря… до зимних холодов. Чувствуется, что автор хорошо почувствовал, куда дули ветры холодной войны, и, держа нос по ветру, старался протолкнуть американскому читателю подходящую этому читателю аргументацию. Например, об убийствах, насилиях и поджогах, творимых наступающими красными. Создается впечатление, что Дениц, не нашедший ни слова осуждения в адрес своего бывшего фюрера, ничего не слышал о зверствах немцев на оккупированных территориях (так что можно не удивляться тому, что в 1949 году опросы общественного мнения в Западной Германии показывали, что значительное большинство опрошенных образцом государственного деятеля считали Гитлера). Впрочем, в описании автором последствий бомбардировки немецкого города Любека, увиденных глазами Деница, читается осуждение действий и Союзников. И это осенью 1942 года. Но и Дениц и автор прекрасно знали, что немецкая авиация начала налеты на английские города еще летом 1940 года, а в ноябре того года она сровняла с землей Ковентри.

Книга невольно представляется биографическим повествованием о Карле Денице. Автор лепит из него образ честного служаки, который де до конца войны слыхом не слыхивал о нацистских концлагерях и массовых убийствах – знакомый по Нюрнбергскому процессу оправдательный мотив.

В основу же главной части книги легли, очевидно, документы (вахтенные журналы подводных лодок, прочие документы, сообщения прессы), а также устные сведения. Лишь кое-где автор, отталкиваясь, по-видимому, от документов и рассказов, придает изложению событий характер беллетристики.

Книга снабжена компетентным предисловием к американскому изданию, сделанному известным американским адмиралом, и не менее компетентными сносками редактора американского издания (они с цифрой), где он опровергает, подправляет автора или дополняет сказанное им. Очевидно, что эти сноски сделаны после сверки с британскими – в основном – и американскими архивами. Конечно, уточнение географических координат потопленных кораблей отражает потребности того времени и интересно прежде всего специалистам, но мы оставили эти сноски, они придают книге дополнительный документальный характер.

В книге описываются боевые действия немецких подводных лодок главным образом в Атлантике – где, собственно, в основном и велась подводная война, а подводная война против Советского Союза напрямую отражена лишь в одной главе. Но с 1942 года военные действия на Восточном фронте невольно выступают в качестве основного фона операций немецких подводных лодок в Атлантике, не раз приводится аргументация командующего нацистским подводным флотом Карла Деница: каждое судно, потопленное у берегов Америки, – это одним судном грузов меньше для России. А чего стоит такая фраза: «Берлин придерживался позиции, что подводные лодки могут оказать материальную поддержку наземной кампании Германии, только атакуя полярные конвои Союзников, направлявшиеся в Архангельск и Мурманск…»

Сноски со звездочкой – примечания переводчика, они дают неискушенному читателю пояснения по поводу некоторых исторических событий, персонажей, технических особенностей устройства и функционирования подводных кораблей и терминологии, а также относительно малоизвестных географических названий.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ АМЕРИКАНСКОМУ ИЗДАНИЮ

Большинство из нас помнят, что в двух мировых войнах германские подводные лодки подошли опасно близко к той черте, за которой начинался полный контроль над основными морскими коммуникациями. Установление такого контроля изменило бы ход войны, и ее возможным исходом могло быть поражение Союзников.

В Первую мировую войну германские подводные лодки потопили военных кораблей и грузовых судов общим водоизмещением 11 миллионов тонн. Этот исторический опыт, похоже, был забыт Соединенными Штатами и Великобританией. Между двумя мировыми войнами и у нас и в Великобритании широко считалось, что конвойная система с улучшенными средствами противолодочной обороны почти лишила подводные корабли их жала. До Второй мировой войны Гитлер и некоторые члены его военного штаба также сильно недооценивали стратегическую ценность подводных лодок, укомплектованных высоко подготовленными и решительными офицерами и командами. Некоторый эксперты считают, что если бы Гитлер имел в 1939 году на полсотни лодок больше, он, возможно, выиграл бы войну.

В «Морских волках» Вольфганг Франк с восхищением передает сагу об исключительных подвигах германских подводников. Об их успехах и неудачах он рассказывает откровенно. Противоречия большой политики среди высшего германского руководства, показанные с особым акцентом на борьбу адмирала Карла Деница за увеличение количества подводных лодок и подготовку большего числа подводников, напоминают неприятности гросс-адмирала фон Тирпица во время Первой мировой войны. Но плавсостав был далек от этой возни, его задачей было ходить в море и нарушать судоходство противника. «Топить суда» – таков был краткий лозунг их опасной миссии, как это было и для наших отважных подводников в Тихом океане.

Не следует забывать, что, хотя грузовые суда и танкеры не могут выиграть войны, их недостаток может привести к поражению. «Мы должны рассматривать войну на море, – говорил Черчилль, – в качестве фундамента всех усилий Объединенных Наций. Если мы проиграем, ничто другое нам не поможет». Британский премьер-министр также писал: «Атаки подводных лодок были для нас худшим из зол».

«Зло» для немецких «морских волков» означало успех, когда они свирепствовали на океанских просторах, которые называли «Золотой Запад». Одним из их наибольших успехов была атака на конвой «PQ-17» (июль 1942 г.), который шел в незамерзающие воды Мурманска с грузом британской и американской помощи осажденной России: из 33 судов конвоя 22 было потоплено, включая 5 американских. Если бы волна не была повернута вспять, то вполне возможно, что конвойная система была бы приостановлена до тех пор, пока не были бы обеспечены более мощные силы сопровождения.

Мемуары подводника Великой Отечественной. Как ходили вокруг света.

Сдается мне, что у многих ветеранов, ветеранов Великой Войны и тыла, жизнью всей воспитанных патриотами не показными, которых вон наверху как собак нерезанных, может даже в силу возраста, в голове не укладывается — как такое может происходить в ИХ Стране, до конца почти разворованной, уничтоженной, униженной и обманутой.
Многие ушли, с каждым днем их меньше, а жизнь человеческая уникальна, неповторима, а потому бесценна. Сентенция известная. Не хочу, чтобы Великий праздник Победы для наших детей и внуков становился формальностью пустой. Где они сейчас могут услышать живые воспоминания о Той Войне?
С Войны не пришел брат моей мамы. Воевали отец и брат его,мой дядя родной. Вернулись живыми-здоровыми. О Войне не парадные речи говорили. На улицах Северных Омска, где я вырос, во времена своего детства, отрочества, юности слышал много не только от тех, кому повезло не покалеченными остаться, но и от соседа, слепого с Войны,от инвалида безногого на тележке подшипниковой, да просто от подвыпившего прохожего артиллериста,которому выжить удалось даже с дыркой в черепе, да какой! Палец всунуть можно.
В семейном архиве есть записи дядьки моего Позднякова Павла Прохоровича, написанные им, скорей всего, годах в пятидесятых. О себе и о Войне.
Вот они.

Родился в 1920 году, в сентябре, в крестьянской семье в деревне Кормиловка Кормиловского района Омской области и через несколько месяцев после рождения родители переехали в деревню Виноградовка, где прошло мое детство. В 1928 году пошел учиться в 1-й класс. В апреле 1931г. окончил 3-й класс, а осенью этого же года уехал учиться в 4-й класс в г. Омск. Четвертый класс окончил в школе «Мариановских борцов». В 1931г. в Омск на постоянное место жительства приезжают и родители. В 1932г. Поступил учиться в 5-й класс в школу «1-го мая». Весной 1933г., не окончив 5-й класс, уезжаю с родителями в д. Виноградовка, вследствие тяжелого материального положения.

Скромненько так написано — тяжелое материальное положение. А ведь это год 33-й - страшный и голодный. И вообще, чего бы Прохору Гаврииловичу в город срываться, жить у сестры, в доме, в котором своих мал-мала меньше? Ссылки боялся из Сибири в Сибирь. И детей там погубить. Четыре лошади имел — не шутка. Дети Аграфена и Катерина взрослые, а Степка и Павлик малые. Питать да одевать надо. О ноу-хау бабушки Марьи Даниловны написать. Покупала бабушка в книжном магазине карты географические на бязевой основе, бумагу отмачивала, да рубахи малым шила.

Отец устроился работать в райлесхоз. В морозно-трескучее зимнее время 1934-1935гг. вместе с отцом, по пояс в снегу, целыми днями пилили дрова. Мне тогда было 14 лет. Осенью 1935г. поступил в 5-й класс Алексеевской НСШ (неполной средней школы), которая находилась в пяти километрах от Виноградовки. Итого — 10 км в день пешей прогулки. В 5-м классе учился хорошо, посредственные отметки редко получал. В 6-м — отлично, за что и был премирован директором школы (Анной Назаровной Лазутковой). В 7-м — отлично, был в большом доверии у Анны Назаровны, которая, при своем отъезде, поручала мне проводить занятия по ботанике и зоологии с выставлением отметок. В 1938г. окончил 7-й класс и получил свидетельство с отличными отметками и похвальную грамоту.

Осенью поступил в Омский речной техникум на судоводительское отделение. В техникум был принят без испытания, как отличник. На первом курсе было учиться трудновато. Материала давали много, так что времени свободного почти не было. По окончании 1-го курса был направлен на учебно-производственную практику в Нижне-Иртышское пароходство на пароход «Уралобком». За это время побывал в Тобольске, Салехарде, устье Оби. В конце практики денег ни у кого не осталось, на стоянках сушили рыбу на обратную дорогу. И кое-как добрались до Омска на перекладных пароходах. Сначала был «Жоресс» до Тобольска, потом «Ленинград» до Тевриза. Там, чтобы быстрей попасть домой, пересели на пассажирский пароход-экспресс «Орджоникидзе».
После двухмесячных каникул стал заниматься на 2-м курсе, а курс был у нас серьезный, каждую неделю общий балл курса — 4,7-4,8. По окончании второго курса был назначен для прохождения практики в качестве штатного штурвального на пароход «Волга». Но «Волгу» в затоне не застал, т.к. она вышла из ремонта раньше намеченного срока. Из управления пароходства была дана радиограмма, чтобы принять меня на борт другого парохода, но это дело затягивалось, и инструктор Георгий Павлович Ровкин посоветовал самому найти место на каком-нибудь из находившихся в Омске пароходов без ведома пароходства. В этот же день, 24 апреля 1940 года я пошел на пассажирскую пристань, где стоял буксирный пароход «Каманин». Капитаном его был т. Ермолаев, который и принял меня в свой экипаж.
Весна была ранняя, стояла хорошая погода. Принес из дома свои пожитки и вечером мы отправились в Семипалатинск, куда «Каманин» был передан в аренду на одну навигацию в Верхне-Иртышское пароходство. Там скоро выяснилось, что выполнить промфинплан «Каманин» не может, т.к. давление в его котлах нельзя было поднять выше 12-ти атмосфер, а технически нужно было держать 16 at. А при 12 at давлении в котлах производство плановых рейсов, при таком быстром течении Иртыша, оказалось невозможным. Взять случай выше Усть-Каменогорска, когда один перекат мы проходили 4 часа. Шли против течения и скорость парохода была почти равна скорости течения реки. После этого нас поставили на ремонт в Семипалатинске для частичной реконструкции. Капитан наш, т. Ермолаев незамедлительно увлекся пьянкой и допился до того, что его вместе с пароходом отправили обратно в Омск.

Первого октября пошел на занятия на третий курс. Через несколько дней получил повестку из призывной комиссии, которой был оставлен до особого вызова без права выезда. Из техникума забрал документы, но занятия продолжал посещать вольнослушателем. 27-го октября получил повестку — явиться 28-го в райвоенкомат с указанными вещами для призыва на действительную воинскую службу.
11 ноября прибыл в город Владивосток в общефлотский экипаж. 14 ноября в 19 часов был откомандирован в Учебный отряд подводного плавания Тихоокеанского флота (УОПП ТФ). Командиром отряда был капитан второго ранга Скорохватов. Так началась моя военная жизнь в новых условиях, в новой обстановке, где необходима была суровая воинская дисциплина. 1-2 месяца была строевая подготовка, уставы, а потом начались и классные занятия. В Учебном отряде готовили специалистов на подводные лодки разных специальностей — мотористов, электриков, штурманских электриков, трюмных, торпедистов, комендоров. Я оказался в отделении рулевых-сигнальщиков. Радисты и акустики готовились в школе связи на Русском острове. 15 апреля был направлен на практику в 1-ю бригаду подводных лодок на п/л «С-54». Подводные лодки, со своей сложной техникой, были весьма интересны для нас. Первые погружения на глубину незабываемы. После 1-го мая 1941 года пошли на 10 суток в автономное плавание в бухту Витязь. По возвращении срок практики кончился и мы снова вернулись в отряд. Когда в конце июля классные занятия закончились, на западе уже шла Война.
С 3-го августа должны были начаться испытания, но, по приказу ОРСУ, лучших курсантов, не ожидая сдачи экзаменов, направили на строящиеся лодки. 2-го августа я был направлен в особый дивизион подлодок на п/л «С-51». Лодка еще только строилась на заводе «202», были установлены только главные механизмы. Личному составу пришлось положить много трудов на изучение устройства подлодки, изучение организации, ухода за механизмами и повседневный контроль за работами. После установки всех механизмов и приведения их и вообще лодки в порядок, приступили к заводским испытаниям.

16 декабря 1941 года на корабле были подняты: Флаг, гюйс и вымпел. Таким образом, подлодка вступила в число кораблей Тихоокеанского флота. 17-го декабря ушли в зимовку в залив Восток, где занимались отработкой задач для усиления боеспособности корабля и перехода его в первую линию. Условия были довольно тяжелые. Спать приходилось при отсечной температуре + 2-3 градуса. Все в отсеке покрывалось инеем. Спали в одежде, ворочаясь с боку на бок, сушить одежду было негде, да и умывались-то чуть не раз в неделю.
29 апреля 1942 года, окончив зимовку, пришли во Владивосток. Жили и там все время на лодке, кубрика на базе у нас не было. Несколько раз ходили на артиллерийские и торпедные стрельбы, на ночное и дневное дивизионное плавание. На рейде поселка Посьет все лодки встали на якорь и было устроено купание личного состава всех кораблей. Хорошо помню, поскольку плавать до сих пор не научился, моряк лихой. Так проходило лето. Увольнений в город почти не было, а если когда и были, то только коллективным походом. Все прекрасные летние вечера проводили на якоре в проливе Босфор Восточный, откуда наблюдали огни освещенного города. Иногда слышали музыку, игравшую в саду, матросы томились и расстраивались.
В начале августа лодка вышла на позицию в Японское море. Все 35 суток не видели солнца. Время шло крайне медленно и утомительно. За все время обнаружили в перископ только один японский транспорт. Были уже сумерки и он постепенно удалился к берегам Манчжурии.
28 сентября лодка была приведена в боевую готовность. Весь личный состав получил новое обмундирование и постельную принадлежность.

5 октября дивизион, в составе подводных лодок «С-54», «С-55», «С-56» и нашей, флагманской «С-51», под командованием капитан-лейтенанта Кучеренко Ивана Фомича ушел на якорь в Босфор Восточный. На нашей лодке находился и командир дивизиона капитан первого ранга Трипольский Александр Владимирович. На лодках была наведена абсолютная чистота. Приготовились к встрече командующего Тихоокеанским флотом вице-адмирала Юмашева. После ужина в 18.30 я заступил на сигнальную вахту. В 18.50 заметил выходивший из бухты Золотой Рог штабной катер под флагом командующего флотом. Доложил командиру лодки. По переговорным трубам в отсеки была передана команда личному составу построиться на кормовой палубе. Через несколько минут команды были построены на всех лодках. В последнюю очередь катер подошел к нашей лодке. Было сыграно захождение. Командующий сошел на борт корабля, поздоровался, сообщил, что дивизион переходит на Камчатку в город Петропавловск, дальнейший маршрут будет сообщен командованием, пожелал счастливого пути. Все начальство с командующим поднялись на мостик, где я нес вахту. Были открыты люки 1-го, 4-го и 7-го отсеков, команда быстро заняла свои боевые посты. Поле осмотра лодки командующий отбыл во Владивосток.
На другой день, 6-го октября в 7.00 снялись с якоря и вышли в Японское море. Во время перехода все время не затихал сильный шторм. Этот семибальный шторм почувствовали многие матросы, в особенности молодые, не бывавшие еще в море при такой погодке. Сережа Кораблин — молодой моторист зеленый весь сделался, даже вахту не мог стоять, травил все время, жуть как выворачивало. Да и мне, грешным делом, пришлось.
9 октября 1942 года в 16 часов вошли в бухту Де-Кастри. 10-го ночью приняли на борт лоцмана, который должен был провести нас Татарским проливом. Мимо берегов Сахалина, которые наблюдались невооруженным глазом, вышли в Охотское море. Навстречу нам попался какой-то транспорт. Стали вызывать его семафором, но его почему-то не могли принять. Транспорт уже прошел нас, пришлось застопорить дизеля, остановил машины и транспорт. Очень медленно стали передавать: «Немедленно спустить шлюпку, принять у меня с борта лоцмана.» В конце концов лодка за лоцманом подошла. На транспорте по международному своду был поднят сигнал: «КОМАНДИРУ ЖЕЛАЮ СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНИЯ. КАПИТАН.» Мы также подняли сигнал, означающий «БЛАГОДАРЮ. КОМДИВ.»

Итак, мы вышли в Охотское море, которое во время нашего прохождения было спокойным. 13 октября утром подошли к первому проливу в Курильской гряде у берегов Камчатки. Солнце осветило вершины гор, ярко вырисовывались высокие скалистые берега южной части Камчатки. Из Тихого океана навстречу нам шел транспорт без флага. Мы стали давать запрос опознавательных, но транспорт, увидев подводные лодки, стал быстро удаляться, не ответив на наш вызов.
Прошли Курильскую гряду. Сурово встретил нас Тихий океан. Лодки терялись в волнах и периодически, выбравшись на вершины волн, показывались друг другу. Крен достигал 45-ти градусов. Все плохо закрепленные вещи в отсеках полетели со своих мест. Лодку бросало, как щепку. Против такой громадной океанской волны лодка казалась величиной ничтожной. Закачало окончательно. Терпели, как могли. Шли курсом Nord вдоль восточного побережья Камчатки в расстоянии 6-ти миль от берега.
14-го октября 1942 г. в 12.30 вошли в бухту Авачинская, а в 13 часов стали на якорь на рейде г. Петропавловска. 15-го снялись с якоря и пошли к плавбазе «Север», где весь личный состав ходил в долгожданную баню. Этого же дня подходили к причалу в одной из бухт для набора топлива. Город Петропавловск расположен у подножия сопок на побережье Авачинской бухты. Постройки его большей частью деревянные.
При уходе из Владивостока все личные деньги, то есть советская валюта, были сданы на полевые книжки, по которым можно было получить деньги в любой сберкассе. Так что денег почти ни у кого не было и лишь некоторые сохранили в небольшом количестве, а в этот день командование решило пустить матросов на увольнение в город, чтобы познакомиться с ним, побывать на прощанье на родной земле. Кто-то из матросов говорил, что получит часть денег по полевой книжке и купит ботинки, кто-то еще чего, придумывали, кто на что способен.
В 14 часов 16-го почти весь личный состав был уволен в город, за исключением вахты. В 16.00 начиналась моя вахта, поэтому в город я не пошел. К вечеру личный состав стал возвращаться с берега. Уволенных стал встречать комдив, т. к. почти все возвращались пьяными. Катер то и дело подходил то к одной, то к другой лодке, высаживая гуляк. Время уже 22.00, очень темно, а многих еще нет с берега. В город пошел сам комдив с некоторыми командирами на розыск пропащих, большинство из которых были найдены ползущими на четвереньках.
На следующий день многие матросы получили соответствующую пилу. Личный состав выстраивали на лодках, командир дивизиона переходил с одной на другую и объявлял, что все пьянчужки не будут увольняться в иностранных портах.

Подводные лодки нашего дивизиона «С-55» и «С-54» вышли из Петропавловска-на-Камчатке раньше нашей на одни сутки. Кроме них из Камчатской бригады подводных лодок за шесть суток до нашего прихода ушли две подводные лодки этим же маршрутом - «Л-15» и «Л-16». 17-го октября 1942 г. снялись с якоря и вышли в Тихий океан «С-56» и «С-51». До 23.50. шли вдоль побережья в северном направлении, а затем легли на курс к Алеутским островам. Опять был Великий океан, но волнение в Беринговом море было уже значительно меньше. Прошли вблизи Командорских островов.
21-го октября проходили международную границу начала дат и вот уже второй день идем числом 21-м. Тогда же из Датч-Харбора получили радио, что неизвестной подводной лодкой торпедирована и потоплена «Л-16».
22-го подошли к Алеутским островам, т. е. Пришли в точку рандеву, где нас должны были встретить американские корабли. Был сильный туман, видимость 2 кабельтов, встречи не состоялось. Ввиду плохой видимости определиться было нельзя и мы не знали своего точного местонахождения. Решили проходить здесь до рассвета переменными галсами. В восьмом часу утра туман рассеялся и мы оказались у самых берегов. Из-за сопок показался и пошел прямо на нас американский самолет на высоте 250-300 метров. Во избежание всяких неприятностей, мы стали давать опознавательные прожектором. Сделав круг над лодкой, самолет ушел обратным курсом.
Стали подходить ближе к берегу. В это время из-за мыса вышел катер курсом на нас. Была объявлена готовность № 1. Обменявшись опознавательными, лодка застопорила машины и катер подошел к нашему борту. На катере пришел военный атташе капитан 3-го ранга Скрягин с лоцманом, который должен был нас провести в бухту, где была военно-морская база острова Уналяска. На побережье этой бухты располагался город Датч-Харбор — это и есть военно-морская база. Здесь не было гражданского населения, т. к. Алеутские острова находились в зоне военных действий. В период разрушения японцами города-порта Перл-Харбор на Гавайских островах, был произведен массированный воздушный налет и на Датч-Харбор, который был основательно разрушен. Американцы потеряли много кораблей. Но к нашему приходу почти все было восстановлено. На рейде стояло несколько кораблей: крейсеров, эсминцев и т. д. Кроме того здесь была база американских подводных лодок, с которыми мы стояли рядом. Здесь же располагались и аэродромы.
23 октября пришвартовались к пирсу, у которого простояли пять суток. Все четыре лодки были пришвартованы борт к борту. Встречать нас пришло много американских матросов, летчиков, офицеров. Весь личный состав наших лодок был одет по форме № 3.
На лодку привезли много продуктов, пива, виски. Американцы оказались весьма гостеприимными, вежливыми в обращении, чего мы, надо сказать, не ожидали. Мы оживленно общались с американскими матросами, летчиками, были у них в кубриках, обменивались сувенирами. Они в восторге были, считали большой честью для себя получить на память звездочку ли, значок, гюйс и т. д.
24-го в 10.00 весь личный состав лодок был выстроен на палубах для встречи американского адмирала. Вскоре появился адмирал на машине. Его встречали наш атташе Скрягин и комдив — капитан первого ранга Трипольский. При входе на первую лодку была подана командиром команда «смирно» и отдан рапорт. Скрягин перевел адмиралу рапорт и, зайдя перед строем, адмирал поздоровался и прошел вдоль него. Так повторилось на каждой лодке. После церемоний адмирала пригласили осмотреть нашу, флагманскую лодку «С-51», угостили в кают-компании русской водкой.
Каждый вечер после ужина к лодкам подходили автобусы за личным составом, возили в кино. Небольшими группами посещали американские подводные лодки, которые стояли с нами рядом. По отсекам ходили самостоятельно, никто за нами не следил, ходили как по своей лодке.
25-го октября с позиций пришла американская п/л, потопив японский транспорт. В этот же день получили американскую валюту в размере 16-ти долларов на брата.
28-го в 6.00 в сопровождении двух американских эсминцев покинули Алеутские острова. «С-55» и «С-54» вышли раньше нас на сутки. «С-56» шла с нами в кильватер, эсминцы находились на траверзах в расстоянии 4-х кабельтов. Эсминцы сопровождали нас до Сан-Франциско. На нашей лодке находился американский офицер связи мистер Чейз и сигнальщик Бранц — веселый и общительный парень, выучивший за переход много русских слов. Мистер Чейз был очень вежливый с нами, всегда первый начинал разговор, хорошо владея русским языком.
Если уменьшала ход одна из лодок, один из эсминцев оставался с ней и запрашивал — в чем дело. С эсминцами вести переговоры приходилось очень часто. Причем они через каждые четыре часа давали свое местонахождение — широту и долготу на 00.00, 00.04 часа и т. д.
В Датч-Харборе погода все время стояла сырая, достаточно холодноватая и ветреная, при подходе к Сан-Франциско — прямо летняя, волнение океана небольшое.
5-го ноября 1942 г. пришли в Сан-Франциско. Направляясь на военную базу, прошли под мостом Золотые ворота. База имела хорошее, удобное расположение. На самой базе — кругом аллейки, асфальтированные дорожки, чистота — идеальная. Имелось несколько магазинов, пивная, кинотеатр.
6-го утром пришло два автобуса, часть личного состава дивизиона отпустили в город. В этот раз поехал и я. С нами был один американский переводчик, вроде экскурсовода. Природа была исключительнейшей. Подъехали к висячему мосту, тросы которого в диаметре больше метра. Отсюда открывается панорама части города и залива. В заливе есть небольшой островок, на котором расположена тюрьма для особо опасных преступников. Говорят, не было случая, чтобы из нее кто-то сбежал. Прибыли в русское консульство, вошли в приемную. Через некоторое время к нам вышел Генеральный консул СССР по фамилии, как помнится, Лошанин. Поздоровался, поговорил и посоветовал маршрут по городу, достопримечательности, где бы надо нам побывать. Пожелав семь футов под килем, распрощался. Объездили почти весь город — были в Музее, аквариуме и т. д. Ходили по магазинам. Купили несколько ящиков разных фруктов и еще кое-чего. Матросы хотели поехать на Русскую горку, где жили почти одни русские, но наше начальство, а с нами был комиссар лодки Миронов, не разрешил ехать туда. К вечеру отправились на корабль другим путем, через другой мост, длина которого достигает 8-ми миль. Этот мост двухэтажный. Внизу ходят трамвай и грузовые машины, вверху — легковые.
Американцы отметили наш праздник — 7 ноября. 8-го устроили вечер, на котором были наши офицеры. На лодки привезли много различных продуктов, свежих фруктов, а так-же белья. Все отсеки были завалены фруктовыми консервами, сливочным маслом, вареньем, колбасой, беконом и т. д. Ешь что хочешь и сколько влезет. Учета никакого не было, хозяйничали сами.
9 ноября пошел в магазин кое-что купить и, соответственно, зайти в пивную. Вахтенный командир попросил, чтобы я зашел в пивную и всех пьяных отправил на корабль. В пивной я действительно обнаружил много наших матросов, кое-как держащихся на ногах. Решил и я произвести такую манипуляцию. Подсел к столику, где были уже наши ребята — Лебедев, мичман Груздев и один американский офицер. Через некоторое время почувствовал себя сильно опьяневшим и больше пить не стал, т. к. в 16 часов должен был заступить на вахту у гюйса. Решили отсюда выбираться. Взяли восемь бутылок пива, две из которых разбили дорогой. Вот уже подходим к лодкам, видим на мостике комдива и комиссара лодки. Груздев и Лебедев были сильно пьяными и идти на лодку на глазах у начальства побоялись. Спрятали пиво на стенке, а сами отправились обратно в пивнушку. Но мне-то на лодку надо — время вахты приближается. На вахте у трапа оказался мой командир отделения Фризьев. Не глядя по сторонам, придерживаясь на ногах, зашел на лодку и спустился через люк 7-го отсека. Лег на койку, а пиво спустил в рундучок, где у меня про запас уже была бутылка виски. В общем сошло все благополучно, вахту отстоял.
10 ноября снова поехали в город. Заезжали в консульство, а потом поехали в студенческий городок, который оказался исключительно симпатичным и зеленым. С нами был все время один студент, который сообщил о нас некоему профессору Кауну. Тот попросил, чтобы мы пришли к нему. Ребята согласились. Когда подошли к его дому, он вышел нам навстречу обрадованный и стал здороваться с каждым. Прошли к нему в кабинет. Он стал спрашивать, как мы живем сейчас, какой стала Россия. Оказалось, что он был в России на Украине, но очень давно. Видел Ленина, с Максимом Горьким жил на острове Капри. На стенке висел небольшой портрет Горького, написанный женой профессора еще в Италии. На полках и в шкафах кабинета заметили много книг Ленина, Горького, других русских писателей. Побыв какое-то время у профессора, распрощались и уехали в город.
12 ноября 1942 года в 10.00 вышли из Сан-Франциско. Последний раз с палубы корабля осмотрели панораму города. Эскорт состоял из двух эсминцев, которые сопровождали нас до траверза г. Лос-Анджелес (Калифорния). С каждым днем становилось все жарче. До экватора осталось меньше десяти градусов. Сигнальную вахту несли в одних трусиках. Вода в море была очень теплой. Отдыхать в отсеках становилось невыносимо. А уж в машинном отделении был сущий ад. До экватора осталось пять градусов. Подходим к входу в Панамский канал. На горизонте показались две подводные лодки мористее нас. Обменялись опознавательными. Это оказались «С-55» и «С-54», которые вышли из Сан-Франциско раньше нас на одни сутки. Это было 25-го ноября. В 10.00 подошли к подъемным шлюзам Панамского канала. Вход обеспечивал американский лоцман. После прохода первых шлюзов шли узким проливом, а затем озером, в которых была пресная вода. Любовались живописными берегами, покрытыми тропической растительностью. Подошли к вторым шлюзам. Расстояние от шлюзов до шлюзов было около 40 миль. Прошли вторые шлюзы и в 15.00 25 ноября пришвартовались к стенке. Вскоре пришли автобусы и нас повезли в баню, а потом определили в кубрик на американской базе. Здесь же жили и американские матросы с лодок. Днем мы находились на лодке, а после ужина, помывшись в душе, устроенном здесь же на пирсе, шли в отведенный нам кубрик. А дальше действовали кто на что способен. Рядом с нашим расположением находилась пивная, в которой всегда было много и наших и американских матросов. Мы никогда американцев не сторонились, и здесь царило полное взаимопонимание. Пьянствовали вместе, невзирая на языковой барьер. Так же и в кубрике — пляски и песни совместные... Раздолье. Никакого начальства у нас не было, спать ложились по своему усмотрению.
Утром шли на корабль. С 8.00 до 8.30 было проворачивание механизмов. И после этого ничего не делали. Ежедневно в 9 часов приходила машина и привозила яблоки, апельсины, виноград и лед из рефрижератора. Стояла сильная жара, есть ничего не хотелось, жили только фруктами, да по целым дням долбили лед для охлаждения воды.
2-го декабря 1942 года вышли из Панамы. В эскорте был один сторожевой корабль. Предстоял путь через Карибское море, которое называли кладбищем кораблей. Не было дня, чтобы не был потоплен какой-нибудь американский корабль. Здесь пиратствовали немецкие подлодки, базы которых были, вероятно, в Южной Америке. По морю шли противолодочным зигзагом. «С-55» и «С-54» вышли из Панамы на одни сутки раньше нас. Шли они кильватерным строем, «С-55» - головной. Был обнаружен шум винтов подводной лодки. С левого борта показался перископ, а с правого прошла торпеда в расстоянии 5-ти метров от носа 54-й. Мы прошли море благополучно.
Пришли на военную базу острова Куба, где пополнили запасы пресной воды, топлива, и 5-го декабря вышли в Атлантический океан. Эскорт сопровождал нас еще одни сутки. Увеличивалось волнение, подул холодный ветер. Лодки в волнах скрывались друг от друга, визуальную связь держать было нельзя. На 9-е ночью потеряли «С-56», начался ураган. Лодка то поднималась на вершину гребня, то опускалась во впадину, из которой не было видно горизонта, а кругом высились горы океанской волны. «С-56» пришла в точку рандеву раньше нас на сутки.
11 декабря в 12.30 показался на горизонте эсминец, который, как выяснилось, вышел нас встречать. В его сопровождении последовали в порт Канады Галифакс. Волнение уменьшилось, но был туман. Этого же дня в 6-м отсеке случился пожар, который, к счастью, был быстро ликвидирован.
12 декабря в 11.30. пришвартовались у стенки Галифакса. Десять дней назад были в Панаме, любовались тропическими растениями и изнывали от жары, и вот — настоящая зима, мороз минус 15. «Л-15», которая ушла в Америку раньше нас, застали в Галифаксе. В город ходили каждый день. После ужина увольняли до 24 часов. Силами личного состава лодок был дан концерт англичанам. Англичане совершенно не такие, как американцы — не общительны, всегда держались в стороне от наших матросов, даже на танцах.
24-го декабря отошли от стенки. В 12.00 стали на слип. Необходимо было произвести некоторые работы в подводной части корабля. Работы производили рабочие Канады. В этот день увольнений не было, прогуливались по территории завода. Уже темно было, когда проходили мимо американского эсминца. Вахтенный матрос с эсминца сигналит нам подойти. Подходим. Он пригласил нас в кубрик. Оказалось, что у них предпраздничный вечер, завтра — Рождество. Пришел ст.помощник с матросом, принесли водки. Стали угощать нас. Водка была крепкой, разбирать стало. Но еще несут, выпили и это. Тут и песни пошли — кто что может. Наши ребята стали приглашать хозяев к себе на лодку, те обещали прийти.
На следующий день драили корпус от ракушек. Замечаем процессию во главе со старпомом эсминца с цветами и, очевидно, с водкой в карманах. Но на корабле был в это время командир лодки и он не разрешил им подняться на борт. Ну а нам пришлось в отсеках спрятаться, со стыда чуть не сгорели.

На этом тетрадка с воспоминаниями Павла Прохоровича заканчивается. Дополню, что знаю о дивизионе.
После Галифакса дивизион разделился. «С-54», «С-55» и «С-56» ушли для ремонта в Великобританию. Лодки «Л-15» и «С-51» перешли в Исландию, в Рейкьявик, где «С-51» все же пришлось устранять повреждения на американской плавбазе.
24 января 1943 года лодка первой из дивизиона пришла в г.Полярный, где была зачислена в состав Северного Флота. От Владивостока лодка прошла девять морей (Японское, Охотское, Берингово, Карибское, Саргассово, Северное, Гренландское, Норвежское, Баренцево), два океана (Тихий и Атлантический), совершила первый в истории советского подводного флота скрытый переход, пробыв в море более 2200 часов и пройдя 17 тысяч миль.
Лодка активно действовала на вражеских морских коммуникациях. Выполнила семь боевых походов. Ее экипаж освоил и применил на практике метод торпедной стрельбы с временным интервалом одновременно по двум целям. Трижды используя в атаках этот прием, подводники неизменно добивались успеха, потопив к ноябрю 1944 года 4 транспорта, 3 боевых корабля, еще 2 транспорта и тральщик получили тяжелые повреждения.
15 июля 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР лодка «С-51» была награждена орденом Красного Знамени. Командиру лодки капитану третьего ранга Ивану Фомичу Кучеренко (впоследствии контр-адмиралу) в июле 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза.
В 1976 году лодка установлена на постамент как памятник в г.Полярный.

С приходом в Полярный война для экипажа лодки только начиналась. Семь боевых походов — это тяжкий и страшный труд. С проходом минных полей, скрежетом минрепов по обшивке, с кислородным голоданием, когда всплывать нельзя... Много не записано, не сохранилось.

Вот так мальчик из Сибири, деревни с замечательным названием Виноградовка, где ягода виноград сроду не водилась, разве что сибирский, то бишь черемуха, чуть не вокруг света прошел, не туристом отнюдь. Вернувшись с Войны закончил институт и, почитай всю жизнь проработал на омском заводе подьемных машин начальником первого отдела.
Ушел из жизни Павел Прохорович Поздняков в 1991-м году.
В памяти нашей, его многочисленных племянников и племянниц, их детей (поскольку своей семьи не случилось у него), да и всех, кто его знал, он останется золотым человеком, самым близким и любимым дядькой.

.
Благодарю его за любезность разрешить мне разместить его заметку в моем журнале.

Оригинал взят у maxdianov в Образы немецких подводников в советской прозе

Здравствуйте коллеги и друзья! Наконец-то дошли руки, (был завал на работе), создать заметку по указанной теме. Думаю
у многих интерес к военной истории возник в детские или юношеские годы после прочтения военно-приключенческой или исторической литературы, что вполне закономерно, так как хороших книг было много. Именно из этой литературы, рожденные в СССР узнавали про врага - нацистов, их стратегию, тактические приемы и вооружение и хотя были и серьезные справочники и исследования, в них не было одного, что интересовало многих - чем жил и дышал противник, какие у него были герои и антигерои, быт, мысли, повседневная действительность. С этим сталкивались и писатели - информации у них было мало, и приходилось что-то додумывать от себя или пользоваться пропагандистскими штампами. Поэтому я решил сделать, так сказать ретроспективу наиболее известных образов немецких подводников в нашей литературе и проанализировать, что в итоге у авторов получилось. Сразу оговорюсь - никаких претензий к нижеупомянутым писателям не имею. Они имеют право на вымысел. Их книги великолепны и интересны. Они патриотичны. Просто попытаемся разобраться "откуда ноги растут" и как появляются стереотипы о немецких подводниках и немецком подводном флоте.
Итак номер один - Герхард фон Цвишен, командир "Летучего Голландца" из романа Леонида Платова "Секретный фарватер", по которому был снят наш телеблокбастер (музыка мне из него кстати очень нравится). Говорить здесь особо нечего - герой абсолютно вымышлен, как и его корабль. Он брутален, демоничен и жесток. Истинно нордический характер - особенно по фильму. У него мания величия и фанатичная вера в идеалы национал-социализма. Платов видимо использовал слухи о личном конвое фюрера, и что Гитлера должны были перевезти в Южную Америку на подлодке. Но его гиперболизированное описание событий, как я заметил, сыграло со многими людьми злую шутку. Фраза "мой корабль стоит трех танковых армий", огромные скальные укрытия для одной лодки, тысячи погубленных зеков и т.д. вызывает разрыв шаблона у людей с конспирологической жилкой. У них складывается впечатление, что третий рейх был всемогущей техноцивилизацией с огромными возможностями. После того, как они почитают "Сто великих тайн Третьего рейха" и поиграют в "Вольфенштайн", переубедить их о секретных базах в Антарктиде - практически невозможно.

Со следующим писателем, В.С. Пикулем все гораздо сложнее. В своем первом романе "Океанский патруль" эпизодически выведен командир у-бота Швигер (подчеркивается, что однофамилец). Упор делается, что он ас. Экипаж - только добровольцы. Личный счет - 113 потопленных судов. Валентин Саввич видимо тогда думал, что у немцев, как и у нас результативность лодок отражалась в первую очередь количеством, а не тоннажем. Если у наших лодок число побед рисовалось внутри звезды на рубке, то у Швигера - то же самое, только в лавровом венке. Откуда взялся этот венок непонятно, но он несколько раз фигурирует у Пикуля, а в одной миниатюре он от первого лица пишет, что лично видел лодку с венком, а внутри цифра 13. В остальном ничего примечательного - Швигера ловят на судно-ловушку и погибают оба. Учитывая, что это первый роман писателя, в котором отразились собственные свежие воспоминания, вполне понятный недостаток информации - ничего необычного. Просто опытный вражина, каких полно в наших мемуарах. Позабавила фраза начальника из романа, узнавшего о прибытии на север Швигера - "мы им покажем, что здесь не Баб-эль-Мандеб". Отсюда начинает расти новый стереотип, сложившийся у многих людей. Многие уверены, что немцы очень не хотели воевать на нашем театре - типа из-за нашего мастерства и суровости. Разумеется, это абсолютно не так. Для некоторых родов войск даже наоборот.
А вот в "Реквиеме каравану PQ-17" Пикуль уже упоминает, что при создании образа Ральфа Зеггерса собирал сведения о немецких подводниках и собрал в нем все, что узнал о них. И кто же у него получился? А получился у него более опытный и удачливый Экк. Только Экк. У которого неплохие боевые успехи, который засветился во всех громких операциях кригсмарине одновременно, который расстреливает и топит людей вовсю, не чурается выпить коньяку по поводу и без, со своим единственным офицером - штурманом, с которым он на "ты". Но короткой ноге с Деницем и опять очень не хочет (побаивается) воевать на нашем Севере. В заключении Пикуль не удержался и тоже демонизировал немецкий подводный флот - и "Цаункениги" вспомнил и то, что немцы де топили корабли еще после войны "дожирая свой мартель" и успокоились " только тогда, когда их аппараты уже ничего не могли выбросить". Что-ж приходится констатировать одно - Валентин Саввич при создании образа доверился пропагандистским штампам, а в отношении небрежности общения немцев, придумал от себя. Это его фирменный стиль во всех исторических романах, что не делает их хуже. Мне лично юмор Пикуля нравится.
В знаменитом романе "Четыре танкиста и собака" Януша Пшимановского есть эпизодический обер-лейтенант Зигфрид Круммель - командир лодки "Херменегильда". Многие уверены, что немцы любят громкие названия. Это тоже стереотип. В "Секретном фарватере" так и говорится, когда упоминается, что лодка Цвишена называлась "Голубая молния". Про Круммеля, можно сказать одно - ему тоже не нравится с нами воевать. Он любит Атлантику и терпеть не может Балтику.
" Здесь слишком много лишнего в воздухе - того и гляди свалится на голову" - говорит он.
Ну и напоследок мое любимое - Анатолий Иванкин "Конец "Гончих псов"". Талантливейшая книга, особенно для своего времени. Иванкин, профессиональный военный летчик (начкафедры знаменитой Качи), директор музея-панорамы "Сталинградская битва" прекрасно, живым языком описал взлет и падение люфтваффе на примере одного человека, главного героя летчика Карла фон Риттена. По пути повествования судьба знакомит его с самим Гюнтером Прином. Предлагаю этот замечательный отрывок, правда в повести Прина почему-то зовут Гербертом. Итак, Карл фон Риттен, муж его сестры оберст люфтваффе Гуго фон Эккарт и чиновник из Организации Тодта Генрих Штеккер сидят в парижском кабаке перед началом Битвы за Англию:
" - Откуда здесь моряки? - удивился Гуго.- Можно подумать, что мы не в Париже, а в Гамбурге или Киле.
- Это офицеры-подводники,баловни гросс-адмирала Редера . Теперь они здесь будут частыми гостями. Мы в Бресте делаем эллинги для подводных лодок. Перекрытия невероятной толщины из железобетона. Им любые бомбы будут не опаснее плевков. Кстати я поздоровался с Гербертом Прином, знаменитым командиром субмарины,потопившей в Скапа-Флоу линкор "Ройал Оук".
- А я не узнал его,- сказал Гуго.- На фотографиях он совсем не похож.Познакомь нас с ним Генрих.
- Охотно.
Вскоре знаменитый Герберт Прин сидел за их столом.Карл внимательно присматривался к самому отчаянному сорвиголове из кригсмарине. Бледное,волевое лицо. Легендарный капитан-лейтенант был застойно пьян.видимо еще с прошлой недели, но держался молодцом. Ас-подводник, пивший на брудершафт с гросс-адмиралом Редером, вскоре стал на "ты" и с фон Эккартот.
- Мы, Гуго пришли в Брест дней десять назад. Напостились в море за полтора месяца, а теперь устраняем алкогольную недостаточность. Ну и всякие другие... - Прин засмеялся над собственным остроумием. Он залпом выпил стопку коньяка и закурил сигарету. - Всего этого мы лишены в плавании. Вам летчикам, в чем-то можно позавидовать.Вы каждый день видите солнце и выполнив задание, возвращаетесь к людям.А вокруг меня все плавание только экипаж. Понимаете- экипаж? Я не могу позволить себе за полтора месяца завязать с ним неслужебный разговор.
- В войну достается всем, - дипломатично заметил Гуго.
- Да! Это так. Посмотри на моих моряков. Им сейчас можно позавидовать. Кутежи, красивые бабы... Но они зря пытаются забыть в их объятиях, что скоро опять в автономное плавание. Да! - Он стукнул ладонью по столу. - О нем сейчас лучше не вспоминать.
"Он совсем пьян",- понял Карл, заглянув в его неподвижные. расширившиеся зрачки.
- Там под водой нас постоянно гложут ожидание и подспудный страх. Его мы стараемся спрятать подальше, но... Ты Гуго, представляешь себе, как рвутся невдалеке "глубинки" и как содрогается прочный корпус?
- Откуда Герберт? Я хорошо представляю другое: разрывы вражеских бомб и удары пуль по самолету. Это моя третья война, я ведь и в Испании был.
- Испания... Лавры, апельсины, фанданго и коррида. Боже, как бы я хотел умереть в Испании, а не в "мокрой могиле". Там под голубым небом и смерть не так страшна. А нам скоро опять лезть в тесную скученность и духоту, где воздух даже в командирской рубке отдает ароматами матросского гальюна. Сырость. С металлических трубопроводов стекают капли конденсата. Кажется, что саму субмарину прошибает холодный пот. Подзаряжаем аккумуляторы только по ночам. Как уйде в море - прощай солнце, почти на два месяца. Все плавание для командира подводной лодки сплошная вахта. Она мотает душу и нервы.
Прин раскурил погасшую сигарету и оглядел всех. пытаясь вспомнить, кто его собутыльники и где он находится.Затем увидел своих моряков и в его сознании все стало на место.
- Не пойму. почему я разболтался? Вероятно,я изрядно пьян. Не судите нас строго,- кивнул он на "морской" стол, где один из лейтенантов дремал.положив голову в тарелку с остатками ростбифа. Рядом с уснувшим лейтенантом сидела женщина яркая, как северное сияние. Закинув ногу на ногу, она курила, устало щурясь от табачного дыма и глубокого безразличия к своим клиентам. Прин поднялся и ушел к морякам. Он двигался по ковровой дорожке, словно по зыбкой палубе. Коньяк швырял его из крена в крен не хуже штормовой волны."
Специалиста, конечно многое здесь улыбнет. Но как написано мне нравится. И в возможность такого разговора я почему-то верю. Но только без Прина:). И опять же понятно, что существует еще один стереотип - ас вне боя тоже "ас" - только по расслаблению. Кто наслышан про Маринеско, поверит вышеописанному очень легко. А после "Первого после бога" - подавно. Ну вот вроде и все. Если кто вспомнит что-то еще буду рад обсудить.